oy_kto_eto

Люблю классику. Поэтому эпиграф.

 Лорд спрашивает дворецкого:
- Джон, что там за шум на улице?
- Демонстрация геев, сэр.
- Дааа? А чего они хотят?
- Они хотят, чтобы их не подвергали дискриминации, сэр.
- А что, их действительно подвергают дискриминации?
- Нет, сэр.
- Тогда чем же они недовольны?
- Пидоры, сэр!

А между прочим, на Светлой седмице, мож, даже и вот прямо на Великдень, у вас в России произошла (должна была произойти, обещалась) любопытная акция, я как искусствовед про такое впервые слышу. Один батюшка обещался спалить иконостас синим пламенем. Иконостас новенький, ненадёванный. Кистей протодиакона Алексея Трунина из Всехскорбященской ц. на Ордынке.

Вот здесь можно узнать леденящие кровь подробности .

Каменты там тоже красы ослепительной. Пещерное, абырвалгическое косноязычие.  В моё время сопливые ДХШтики профессиональней и, главное, консенсусней (единомысленней, взаимопонимательней) судили о живописи, чем эти, гм, взрослые ценители священного образа. Всё, всё стоптали под ноги «богословы иконы», всё выжгли каленым железом сгноили за отчетные четверть века – и вкус, и способность к суждению, и навыки связного мышления, и самый даже язык (язык всегда таков, как то, о чём на нем говорят).

Тамошние орфография и пунктуация отдельных похвал заслуживают а ведь эти люди наверняка и ещё одним по крайней мере языком владеют, ЦСЯ.

спасибо френду за наводку

А. Невзоров - Ведь икона – вот кладется левкашенная доска гипсовая с нанесенным грунтом, и на нее наносится контур, обычно он процарапывается, а потом происходит раскрашивание.

Ведь Андрей Рублев тоже никаких икон не писал и не рисовал. Андрей Рублев рисовать не мог, не умел. Если бы он попытался что-нибудь нарисовать, то, вероятно, у него получилось бы то же самое, что получилось у Остапа Бендера, когда он изображал сеятеля. Просто не было никаких школ, которые учили бы мастерству рисунка. Он умел только раскрашивать по предложенному канону. И всегда на иконах остаются вот эти вот, грубо говоря, черточки, под определенным углом хорошо видны эти росчерки, эти процарапки, которые очень хорошо видны под определенным углом под краской.

О. Журавлева― Простите, но тогда уж спрошу: а кто ж процарапывал-то ему, если он раскрашивал? Кто-то значит все-таки умел что-то?

А. Невзоров - Ничего подобного, есть такая штука, это называется византийский лицевой свод или иконописный подлинник, такая огромная здоровенная книжара, которая тогда тоже была, которая завозилась тогда из Византии, и затем она использовалась как трафарет. Это либо, если лист инфолио соответствовал размеру иконы, то тогда просто лист накладывался на левкас, затем прокалывалось множество дырочек по имеющемуся трафарету, а потом брался мешочек с угольной пылью и набивался в эти дырочки по принципу татуировки, набивался угольный такой рисуночек, который уже потом надо было раскрашивать. Нельзя было добавить ничего от себя.

О. Журавлева― Потому – канон.

А. Невзоров― Да.

О. Журавлева― Александр Глебович, вас уже рвут на части за Андрея Рублева. Тем более, что у него как раз наиболее точно атрибутированные фрески, а не иконы.

А. Невзоров― Я не знаю, что касается фресок и икон, если мы внимательно посмотрим на то самое изображение, где какие-то существа с дамскими лицами, такими сосископодобными пальцами и криво нарисованной чашкой посередине…

О. Журавлева― Любит искусство…

А. Невзоров― Мы будем вынуждены признать, что скорее всего этот человек не умел рисовать, да и не должен был уметь, потому что на тот момент никаких школ не было. А что касается фресок…

О. Журавлева― А Феофан Грек, с которым совместно он это делал?

А. Невзоров― Делалось на глазок масштабирование, и таким образом достигался эффект, но это опять-таки было очень строгим соблюдением следованиям канона, это опять-таки было раскрашивание, а не в малейшей степени…

О. Журавлева― Но от канонов-то, говорят, он как раз и отходил, и этим-то и славен.

А. Невзоров― Нет, вы плохо знаете, друг мой Оля, извините за это хамство, но вы немножко слабо знаете вопрос, потому что единственное, на что он решился, это, по-моему, на омофоре одного из так называемых ангелов начертить две полосочки, а не одну. Я имею в виду кантик. А во всем остальном – это слепое подражание, слепое следование канону, да и не мог он сделать по-другому, его немедленно бы просто забили бы или сожгли.

(Полностью здесь, но мне остальное не интересно)

Вы скажете – да разве можно вообще такое в руки брать, это же последнее, преисподнее дно выгребной ямы.

Оно-то да (хотя кто-то же слушает). Но в этом сивом бреде товарища, чей роман с христианством уже закончился хлопнув дверью, есть

Все, конечно, уже видели и триста пятьдесят каментов читали, но забираю к себе на память о событии (оно же и задумано как сувенир, вот пускай и будет).

Как кстати подвернулся этот Бутеноп случилась эта ошибка в русском и эта, хм, странность в ЦСЯ, без ударений и с иже осьмеричным  в одной упряжке с юсом малым в конце Варсонофия. Или это кагбэ тоже русский, а юс присобачен, чтоб «светским» в нос бросилось? Не знаю, спросить опасаюсь.

Как кстати, говорю, подвернулся этот Бутеноп, что если бы его не было?

Неужели, будь орфография в этом тексте безупречной, все признали бы культуру организации, наложившей лапу на Исаакиевский собор, соответствующей  каким-то, пусть минимальным, стандартам?

А дизайн этой шрифтовой композиции – он что, без ошибок на пятерочку? А рисунок шрифтов, всех трёх там использованных – это как, в русле высокой христианской культуры? Соотношение размеров строки и междустрочия – это что, не варварство? И вот эта пухлявая виньеточка с вензелёчком, с этой слипшейся литерой М – не гламур отвязный и пещерный?
И самый обычай оделять толпу на каждой торжественной акции бумажными иконочками - это не моветон безвкусный и махровый?

Орфографическую-то ошибку, даже такую постыдную, поправить (и больше не делать) проще простого. Но неужели в этом и состоит удовлетворение наших запросов и потолок наших упований? а на уровне более тонких культурных условностей духовных манифестаций можно считать, что всё в порядке, и собор (построенный, кстати, рымско-папистским еретиком, и украшенный тоже по большей части еретиками) попадает в хорошие руки?

Игра называлась «шаги», была, насколько я помню, чисто девчачьей. Ну, может, в нее и оба пола играли, в летних лагерях и на прочих управляемых сверху площадках, но я запомнила ее как чисто девчачью. Впервые я с ней познакомилась не ранее шестилетнего возраста (а до того, в Абхазии, я и феномена-то такого не знала, дворовой игры. В Абхазии дети играли у себя в садах и частных двориках, по приглашению и с приглашенными. В коммунальных же дворах – а вернее, какие там дворы? – в вытоптанных просветах между хрущевками – дети играли в Донбассе, вот там и произошла моя встреча с улицей.  То есть, конечно, бесконечный ряд поразительных встреч.)

Сама по себе игра была довольно азартная. Участницы выходили на дистанцию, равняясь вдоль меловой черты, и поочередно двигались к недальнему финишу, следуя приказам ведущей. Приказы раздавались индивидуально, но вслепую – ведущая стояла задом к состязающимся и для верности жмурилась, а другая учиненная девочка вопрошала при помощи сакраментальной формулы «Этому фантику сколько шагов?», указывая в любом порядке на каждую участницу забега, включая самое себя.

И ведущая отвечала – Три простых! Два вприсядку! Четыре больших! Семь на одной ножке! Пять задним ходом! Два вилипуцких! Четыре каганских!

И соответствующий «фантик» прыгал, семенил или нёсся к финишу согласно приговору. Цимес игры состоял в том, что всякая ведущая естественно желала победы своим ближним наперсным подружкам  и поражения – врагиням, но угадать, какого фантика надо поощрить и какого загномить, было почти невозможно. Ведущая сладко мучалась властью и неуверенностью, а состязающиеся – надеждами и их несбычей. Вобщем, захватывающе.

Что вилипуцкие – это лилипутские, я поняла сразу. Но почему каганские были такими огромными, до меня дошло не вдруг. Стыдно признаться, но я только через день-другой поняла, что они «на самом деле» ГАГАНСКИЕ.  То есть когда-то были гигантскими.

Тут-то

Френд позволил процитировать его подзамок без ссылки, цитирую в сокращении, болд мой, и картинку тоже я добавила:

Намедни побывал в центре Москвы (Рождественка, Кузнецкий мост, площадь Большого Театра) и оценил масштабы и качество Собянинской прикладной урбанистики образца 2016 г. Увиденное поразило меня: а) полной безвкусицей, а точнее, отчаянной цыганщиной; б) абсолютной нерациональностью; в) безумной расточительностью.

Подробнее по пунктам.

-а) Обилие искусственных цветов и растений, смешанных с натуральными в совершенных сюрреалистических пропорциях. Иногда кажется, что попал на съемки традиционной индийской свадьбы с ее бесконечными гирляндами из причудливых цветов, иногда - в дом к цыганскому барону, где по стенам развешаны плети искусственного плюща, винограда со стеклянными гроздями и т.п. Так как вся эта "красота" выцветает, опадает, теряет вид под воздействием осадков и городской пыли, то огромные арки из подобного увядающего материала становятся какими-то вратами  в мир тлена. Для полноты картины не хватало каких-нибудь гигантских рогов изобилия, из которых бы вываливались на мостовую раздавленные бульдозером, измазанные грязью, раскисшие от воды санкционные овощи-фрукты и заморские продукты.
-б) К празднику Троицы привезли березки в ящиках с грунтом. По замыслу творцов этого урбанистического чуда посреди города должна была появиться березовая рощица, под сенью которой было бы приятно посидеть за столиком уличной кафешки,  потягивая вино или кофе. Но березки - это ж не декоративные растения для клумб. Они мигом сворачивают листочки и желтееют даже будучи посаженными в ящики с грунтом. Вместо рощицы на площадке за ЦУМом получился какой-то участок экологического бедствия с деревьями загнувшимися то ли от радиации, то ли от дефолиантов. В пору было задуматься не о чашечке кофе, а о сталкере, который провел бы тебя сквозь зараженную зону к метро. Может быть я утрирую, но, право, самую малость.
-в) Мы проходили вышеупомянутой рощицей на второй день Троицы, и ее уже во всю демонтировали вместе павильонами, вазонами и прочей "красотой". Было ясно, что чудовищное великолепие пробыло на улице всего несколько дней, может быть неделю или две. Ну, даже если с Пасхи! Все равно, получилось просто фантастическое выбрасывание денег на ветер, а точнее в помойку, куда отправятся, выцветшие от солнца искусственные, а также завядшие  и отцветшие натуральные цветы, причудливые конструкции, на которых все это устанавливалось и крепилось. Не говоря уж о деньгах для декораторов, проектировщиков, установщиков - целой армии ландшафтных дизайнеров, или как там они называются.
Уже спустившись в метро, я подумал, что во все этом безобразии видны какие-то до боли знакомые черты. Ба. Да это ж наши православные приходы и монастыри! С той же маниакальной склонностью везде, где можно и не можно разбить цветники, устроить альпийские горки, поставить арки с гирляндами - создать "рай земной" на прихрамовой территории. Трапезные с искусственными цветами на стенах и в горшках. Немыслимо дорогие букеты в корзинах.

Та же троица - безвкусица, нерациональность, расточительность.

В общем, мне кажется, что описанная зде московская декоративная вакханалия имеет православные корни. То есть, представляю, что практически это могло выглядеть так: высокий руководитель увидел "красотищу" в храме или монастыре, которые посещал по долгу или велению души, воспринял это за эталон, потом воспроизвел этот эталон в городском ( сельском, областном) масштабе. Или я преувеличиваю влияние православной церкви?