oy_kto_eto

Завтра наконец кончаются длинные затвор-каникулы и начинаются краткие вояж-каникулы.  За Ла-Манш, в гости, в тройные гости, и там осталось ещё несколько соборов, где не ступала нога маво фотоаппарата. А уж обратно – прямо с парома за парту.

Выбегая по делам, наткнулась на освобождаемый от начинки дом, в смысле контейнер на вывоз. Район у нас роскошный, поэтому вокруг контейнера мыкалась только спортивного вида старушка (охотилась за одеялом и, пардон, дамскими панталончиками, я помогла ей наловить их со дна) и джентльмен в галстуке на велосипеде, который так и не решился ничего взять (костюм боялся обидеть), хотя очень, очень хотел! И поощрял нас одобрительными возгласами. Я мухой слетала обратно, привела Медведя, который перебросил меня через борт, и мы облегчили контейнер на десяток выдержанных дубовых панелей и – ну нельзя было удержаться! – на два стула из дворца.

А ещё я увела эти рамы, дубовый багет, 60 см, с дедушками и бабушками.
Увеличенными и подкрашенными.
Парня в тесном кительке и с папиросочкой, надо полагать, убили, да и девочка, скорее всего, не выросла старше этой своей фотографии. Чтоб доволочь их, вынула из контейнера серую тряпочку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась суконным одеялом типа солдатского нито приютского. Возможно, даже довоенным. Я его выстирала, в нем нет ни единой дырочки, и верх и низ (ноги) вручную прошиты цветной шерстью, для красы, вероятно.

Оно простоит ещё сто лет.  

Какое там, к лешему, глобальное потепление?

Захожу сегодня в «Альды», а там уже толстым слоем лежит снег  традиционный рождественский шоколад: трюфели с алкоголем, коньяки в шоколаде, пьяные вишни, пустой внутри и малосъедобный святитель Николай всех размеров.  И такая, знаете, национальная коврижка с миндальной начинкой. Сроду такого не бывало, чтобы начинали праздновать Рождество  их выбрасывали раньше начала ноября. Всегда сперва бабье лето хеллоуинская страда, с тыквами и паутиной, а уж потом паутину сымут и только тогда насыплют снега этого всего. А в этом году накося. Куда катится мир, до чего довели страну.

Я, впрочем, набрала полные торока.

А вас знают на городском базаре?

Меня знают, вот отдала себе в этом отчёт и решила записать ко дню взятия Бастилии, а то потом будет неактуально.

Да, меня знают на Центральном рынке столицы. Это вам не на углу, где круглосуточно сидит овощной марокканец, знакомый со всеми кошками в квартале, а на Аббатуар, который на выходных обслуживает весь город с прилегающими деревнями. И я их знаю, я сначала годами их выбирала среди десятка, иногда среди нескольких десятков по методу Генеле-сумочницы , а потом пребывала их верной клиенткой. Всего два-три раза в месяц, но годами.

Итальянский сыроколбасный парень уже не спрашивает, чего мне завернуть – он наизусть запомнил мои стандартные сырные нужды. Фламандский витлуфно-шампиньонный человек снисходит до того, чтобы первым поздороваться по-французски с убойным акцентом. Яичные фермеры, особенно жена, вылупившаяся из перепелиного яйца кореянка, уже начинают мне улыбаться персонально. Мясная семья, списанная с епископов и монахинь ван-Эйка, уже привыкла, что во время постов я покупаю у них только кошачий рацион. Знойный рыбный араб уже замечает меня издали и начинает подмигивать заранее, обслуживая предыдущего клиента. Оливково-орехово-медовый абрек хмурит брови, если я соглашаюсь быть обслуженной его сподвижником, не дождавшись, пока он освободится. Ничего, абрек, я ещё приду, и ты, пожалуйста, будь на месте. И все остальные тоже, кого знаю и кого ещё узнаю,  вот так, сорок раз в год приходя в гости на три минуты – будьте на месте, это украшает жизнь.

В Питере я прожила те же девять лет практически во дворе Некрасовского рынка, и там я знала от силы  парочку заметных хозяев. А меня не знал никто.

Вчера в полночь наблюдала аномальное атмосфэрное явление.

Минут двадцать продолжалось, потом растаяло, но я успела.

Сто лет как не была на рынке в пятницу (рынок у нас только по пятницам-субботам-воскресеньям, и то до 13.00, кто не успел – свисти в кулак). Тоже своего рода праздник – народу негусто, замученные пони не бегают по карусельному кругу в крытом павильоне, и у входа ребята талибанского вида не собирают средства на несколько мечетей сразу, и у поляков можно застать свежий укроп – одни радости, кроме шуток.
Дама-фламандка из мясного ряда (с внешностью старшего научного сотрудника) меня узнала, рот до ушей – она уже выучила, что у этих русских бывают посты, а потом посты кончаются. Прежде всего коровий язык и свинские ноги, остальные кролики и индейки согласно фантазии.
Сезон хурмы сворачивается, ящик – евро, куплю его и дома наконец-то лопну от щастья.
И по пути уже торгуют традиционными крещенскими пирогами с сырой фасолиной внутри и картонной короной впридачу.

(заголовок, признаюсь, слизан из поста одной милой френдессы, ссылку лень искать, если пришлет - с удовольствием поставлю)
Длинная и сильно торговая Альсемберг, которую я утюжу пару раз в месяц за мелким шоппингом, вся застроена домами в два окошка, с коммерческим рэ-де-шоссе. Семь шагов – лавочка, десять шагов – парикмахерская, еще восемь – кафешка, опять лавочка, ателье, забегаловка... Они часто переходят из рук в руки и меняют профиль – каждые две недели что-нибудь закрывается или открывается. Была лавочка – стала забегаловка, была прачечная – стала контора по заготовке рогов и копыт, жизнь бьет ключом...

В эту субботу  прохожу там, погруженная, как обычно, в глубокую задумчивость. И вдруг из одной открытой двери меня так оконтузило тяжелой рок-музыкальной волной, что я, прижав уши, попятилась, а потом, напротив, наддала...

«Еще один дешевый кабак открыли» - была первая мысль.
«Стоп, какой может быть кабак в пять часов вечера?» - была вторая мысль.
Я обернулась и прочла свеженькую вывеску. 

( Вывеска под катом. Не для слабонервных. )

Будучи откомандированы на литургию в Намюр, застряли там до вечера – в Брюсселе был очередной экологический праздничек, День-без-машин. Это значит – кто успел выехать из города на своих колесах в 8 утра, того до 7 вечера обратно на колесах не впустят. Общественный транспорт весь день бесплатный, тучи велосипедистов и конная полиция, выглядит довольно забавно. А мы, значит, отсиживались в Намюре (в этой википедской статье параграф «достопримечательности» вызвал у меня приступ нервного смеха, почему – православные легко догадаются).   
Я люблю этот маленький каменный город,

у нас там подружки (про них завтра отдельно),  а это просто несколько фотографий..

...Что мне в голову пришло – до пятнадцатилетнего возраста я жила в городке с такой же, как в Намюре, численностью населения, где-то 100 000 жителей. На этом сходство двух городков кончается.

Жиличка с последнего этажа (она же уборщица) наконец-то принесла должок. Квартирные за четыре месяца.

И качество уборки (и без того далекое от идеала) мгновенно упало на порядок. Мне и обидно, и вместе с тем неловко ее носом тыкать в сентябрьскую паутину в углах и захватанные стекла вестибюльных дверей. Про швы кафеля в ванной я даже не заикаюсь, тетенька давно уже, по умолчанию, выше этих швов и грибка в этих швах.

Вот я и думаю...
Скажем, я на редкость строго содержала Успенский пост. И решила, что мне поэтому можно ......, и ......, и еще ......... Про ........ уж молчу, я давно уже выше этого.
Как-то так. Механизм такой.